О Владимире Осечкине, мошеннике от правозащиты

На днях стало известно о том, что основатель социальной сети Gulagu.net Владимир Осечкин уехал за границу, опасаясь ареста. Судя по истории нашего с ним знакомства, сработал принцип бумеранга.

9 сентября 2015 года в квартире Осечкина был проведен обыск по делу о мошенничестве, в котором обвинили его коллегу по Gulagu.net Дениса Солдатова. Солдатова арестовали, и вроде бы он, не выдержав давления, которое оперативники оказывали на него в СИЗО, дал показания на Осечкина. А тот, предполагая, что его тоже могут сделать обвиняемым, «выбрал свободу» и уехал в Европу.

Сразу оговорюсь: я совсем не кровожадна и вовсе не хочу, чтобы Владимир Осечкин, если вдруг ему предъявят какое-то обвинение и объявят его в международный розыск, был экстрадирован в Россию.

Я вообще считаю, что сидеть в российской тюрьме должны только настоящие убийцы и разбойники. А такие, например, мошенники от правозащиты, каковым я считаю Осечкина, там находиться не должны. Но они не должны заниматься правозащитной деятельностью.

Предвижу, что на меня набросятся поклонники и поклонницы Осечкина, которые уже на его сайте пишут буквально следующее: «Тысячи людей благодарны Осечкину В.В., его сайту Gulagu.net и его координаторам за то, что их мужья, братья, сыновья, и т. д. — вернулись домой живыми и здоровыми и за то, что не подвергались противоправным действиям должностных лиц».

Каюсь, я за семь лет своей деятельности в ОНК Москвы ни разу не встретила ни в тюрьме, ни на воле человека, который бы мне рассказал, как Владимир Осечкин и его сайт кому-то конкретно помогли.

Знаю людей, которым помогли Валерий Борщев, Андрей Бабушкин, Анна Каретникова, а вот чтобы Осечкин — не знаю.

Может, мне просто не повезло?

Менеджер или мошенник?

Я долго думала, как можно охарактеризовать Осечкина. На языке вертелось два эпитета — «менеджер от правозащиты» и «мошенник от правозащиты». Остановилась на втором.

То, чем занимался Осечкин, — довольно страшная вещь. Ведь он не просто пытался выстроить правозащитную деятельность, как он выстраивал свой успешный бизнес, когда торговал шикарными автомобилями (за что его и посадили в конце концов), — он, называя себя правозащитником, подменял настоящую правозащиту имитацией.

Как бывший заключенный, отсидевший три с половиной года за мошенничество, стал известным правозащитником?

История очень простая.

Он вышел на свободу в конце 2011-го и с тех пор, всего за четыре года, успел попасть на все государственные и негосударственные теле- и радиоканалы. С 2012 года Осечкин стал одним из самым цитируемых экспертов по тюремной теме. Но если внимательно ознакомиться с тем, что он говорил и писал, станет заметно, что в основном он высказывал чужие идеи, нередко выдавая их за свои. Это бы ничего, если бы не тот факт, что своей позицией (которая по самым принципиальным для правозащиты вопросам сходилась с позицией власти) он, по сути, «топил» тех правозащитников, которые, в отличие от него, занимались своим делом всю жизнь.

Достаточно вспомнить его отношение к закону об «иностранных агентах». В закрытой правозащитной рассылке и в интервью журналистам он утверждал, что правозащитники не должны жить на иностранные гранты, а должны быть патриотами и отказываться от помощи Запада.

Вот его кредо, заявленное в интервью Елене Милашиной: «Я не беру у западных фондов гранты, которые потом за свои деньги ожидают определенную оппозиционную позицию. <...> У нас Общественно-наблюдательные комиссии <...> могут попасть куда угодно. И они на сегодняшний день формируются из НКО, которые финансируются Фондом Макартуров. <...> А потом они нас — ’’актом Магнитского!’’»

Путь в правозащиту

Я познакомилась с Владимиром Осечкиным на одной из встреч «Руси сидящей», движения Ольги Романовой. Осечкин тогда только освободился по УДО, просидев после трех лет тюрьмы несколько месяцев в колонии.

Владимир Осечкин и Ольга Романова во время встречи движения «Русь сидящая». Фото: Стас Вовкин / lj.ru

Он располагал к себе, привлекая своей открытостью и желанием не только рассказывать о тяжелом опыте заключенного, который ему пришлось пережить, но и желанием изменить, сломать страшную тюремную систему. Осечкин говорил, что хочет создать социальную сеть для осужденных и их родственников, будет помогать всем жертвам пыток и так далее.

Романова познакомила его с журналистами, помогала ему писать программные статьи. Осечкин опубликовал в «Ведомостях» одну из них — что-то типа «Как нам обустроить тюрьму».

Меня он попросил познакомить его с правозащитниками, я знакомила.

Ему нужно было познакомиться со всеми и очень быстро. Меня немного удивило, что первыми подопечными Осечкина, которым он хотел помочь и чьи проблемы желал во что бы то ни стало осветить в прессе, оказались уволенные сотрудники Можайского СИЗО, где когда-то он сам сидел.

Мы вместе с ним записали несколько интервью этих сотрудников, где они рассказывали о проносе наркотиков и алкоголя; когда я их слушала, создавалось впечатление, что это какие-то необыкновенные откровения. Но когда я расшифровала записи, оказалось, что ничего особенного эти люди не рассказали, а желание Осечкина помочь бывшим «мусорам» вызвало подозрение, что он просто «платит по счетам».

В редакции, где я тогда работала, тему «раскаявшихся тюремщиков» забраковали.

А Осечкин уже бежал вперед — он нашел деньги на свою социальную сеть Gulagu.net, изредка звонил и просил помочь по каким-то случаям нарушений прав заключенных, а когда я начинала проверять информацию, она оказывалась не совсем точной.

Потом Осечкин решил создать сайт ОНК.рф. Он предлагал мне вести на этом сайте блог, но мне это было совершенно неинтересно. Позже были выборы в новый состав ОНК — осенью 2013 года. И тут Осечкин наконец показал, зачем он пришел в правозащитное движение и как он собирается его «менеджировать».

Мне и раньше было понятно, что Осечкина совершенно не волновало то, чем занимались правозащитники до того, как он, Осечкин, заинтересовался этой темой. Из разговоров с ним создавалось впечатление, что до него не было никого, а если кто-то и был, то это «люди из прошлого», считаться с которыми не стоит. Их можно использовать в своих целях, не более того.

После Болотной он стал публично критиковать Ольгу Романову и осуждать ее за оппозиционную деятельность, объявив чуть ли не врагом народа.

Тогда же он активно начал противопоставлять деятельность настоящих правозащитников, ратующих, как он, за простой народ, тем правозащитникам, которые помогают политзаключенным за иностранные гранты. Оказалось, что Осечкин — человек неблагодарный, потому что если бы не помощь и поддержка Романовой, вряд ли ему бы удалось так быстро «раскрутиться» и стать популярным. Впрочем, всякие сантименты и благородство — это не про него. Осечкин, как молодой и целеустремленный парвеню, двигался вперед, не обращая внимания на такие глупости.

«Свежая кровь» в ОНК

Оседлав тему «общественного контроля», Осечкин напрочь забыл о том, кто этот самый контроль и придумал; авторитеты, которых не поддерживала власть, его не интересовали. Добившись определенной известности и заручившись поддержкой в некоторых кабинетах, он пошел напролом.

На одном из заседаний Общественной палаты, где обсуждались темы общественного контроля, Осечкин заявил, что в ОНК, например, в Москве, засилье старых правозащитников и нужна «свежая кровь».

Вот что он говорил о Валерии Борщеве, авторе закона «Об общественном контроле»: «О деятельности Валерия Борщева мне известно лишь по передачам на ’’Дожде’’ и ’’Эхе’’, но их в год проходило два-три, не более. Так что, получается, посещал господин Борщев московские СИЗО нечасто, от силы один раз квартал... Потому у меня и вопрос: а зачем такой председатель нужен?»

Нечто похожее Осечкин говорил и на заседании ОНК Москвы, когда выбирали нового председателя ОНК. В результате выбрали Антона Цветкова, и это немудрено, потому что из сорока прошедших в новый состав членов ОНК большую часть составляли люди, близкие к Цветкову, и координаторы Gulаgu.net. Сам Осечкин не мог войти в ОНК со своей непогашенной судимостью. Но, уверена, большинство журналистов, которые брали у него интервью, не понимали, что Осечкин — не член ОНК, потому что он говорил об общественном контроле больше, чем кто бы то ни было.

Председатель ОНК Антон Цветков во время проверки ОВД. Источник: onk-moscow.ru

Он вошел во все возможные и невозможные комиссии при Госдуме, выступал на круглых столах, был в курсе амнистии, законов, связанных с тюрьмой. Вечно писал о том, что он продвигает ту или иную тему, что его поддерживают депутаты и они вместе борются против коррупции, против современного ГУЛАГа. Когда случился бунт заключенных в Копейской колонии, Осечкин в составе делегации ФСИН России — как главный общественник — полетел туда. Почему тюремщики, против «беспредела» которых он боролся и критиковал, брали его с собой?

Страхование в тюрьме

В какой-то момент менеджеру Осечкину стало тесно в Gulаgu.net. Да и понятно, что много денег эта деятельность приносить не могла. Проект был нужен, скорее всего, для имиджа. И он свою роль сыграл.

Известный бизнесмен Максим Ноготков пригласил Осечкина в свой проект «Йополис», где тот возглавил департамент по связям с негосударственными структурами. Остается только догадываться, что это были за негосударственные структуры, но звучит красиво.

А для денег Осечкин создал бизнес-проект. На своем сайте он стал рассказывать о различных «страховых продуктах». Он рекламировал предложения страховых компаний. Например, компания «Балт-страхование» представляла «широкую линейку страховых сумм полиса, защищающего от противоправных действий администрации мест лишения свободы (от 50 000 до 2 млн рублей)».

Очевидно, что в условиях СИЗО или колонии такое страхование невозможно: даже дилетанту ясно, что доказать «противоправные действия администрации» осужденный не сможет. А Осечкин, рекламируя идею тюремного страхования, говорил о страховании от пыток и избиений в колонии и СИЗО.

Зачем он обманывал заключенных и их родственников?

Узнавая от родственников о такой системе страхования, заключенные часто спрашивали меня, можно ли доверять страховщикам, и каждый раз приходилось им объяснять, что это мошенническая схема.

Бумеранг

О том, что его могут посадить за его бескомпромиссную борьбу с коррупцией и пыточной системой в ГУЛАГе, Осечкин говорил несколько раз, и я ему не очень-то верила: казалось, что у него надежные покровители.

Когда я читала в разных газетах статьи о коррупции в СИЗО, о «тюремных оборотнях», комментарии Осечкина всегда были в пользу ФСБ. Он посылал отчетливый месседж: в России все коррумпированы, не коррумпированы только Владимир Путин и ФСБ.

И вдруг — обыск, угроза ареста, побег на Запад.

Трудно было предположить такой сценарий в судьбе Владимира Осечкина. Казалось, у него прекрасное будущее: сначала он станет председателем ОНК Москвы, сменив Цветкова, а потом уж пойдет в Госдуму.

Но что-то пошло не так.

10 сентября мы с ним полемизировали в эфире «Радио Свобода». Он возмущенно рассказывал, как обыскивали его квартиру с офисом и объяснял, что причина — его деятельность по разоблачению коррупции в деле об освобождении Евгении Васильевой по УДО. Но когда я попросила его привести конкретные примеры коррупции по этому делу, он ничего не смог сказать, ограничившись популистскими фразами.

А вообще мне кажется, что настоящие неприятности у Владимира Осечкина начались тогда, когда по его просьбе члены ОНК Москвы Ева Меркачева и Андрей Бабушкин пошли в СИЗО «Лефортово» навещать предполагаемых убийц Бориса Немцова. Осечкин откуда-то узнал, что обвиняемых при задержании пытали, и просил правозащитников проверить эту информацию.

Ева Меркачева, прибывшая на допрос в ГСУ СКР в качестве свидетеля, после посещения в СИЗО подозреваемых в убийстве Бориса Немцова. Фото: Кирилл Искольдский / mk.ru

Что произошло потом, известно: Бабушкина и Меркачеву вызвали на допрос по делу об убийстве Бориса Немцова, им запретили на какое-то время посещать «Лефортово», а другим членам ОНК сотрудники СИЗО настойчиво советовали к обвиняемым по «делу Немцова» не ходить.

Впервые за семь лет своей работы в ОНК я столкнулась с таким раздражением Следственного комитета по отношению к правозащитникам: похоже Осечкин сильно насолил следователям. Когда во время эфира на «Свободе» я высказала свою версию о причинах его неприятностей, Осечкин перевел разговор на другую тему.

Вчера, перечитывая нашу с ним переписку в ФБ, я наткнулась на одну его фразу. Мне кажется, она многое объясняет: «Я уже больше года хожу на волосок от посадки, занимаюсь самыми острыми вопросами, с одной стороны я вошел в сферу интересов воров, с другой — оперативного управления ФСИН, и ни тем, ни тем спуска не даю и не даю им распоряжаться судьбами людей».

Похоже, Осечкин что-то не рассчитал в своих комбинациях и та «крыша», которая у него была, в какой-то момент его «сдала».

Как и он в свое время «сдал» тех, кто ему помогал.

https://gulag-info.ru/novosti/499-o-vladimire-osechkine-moshennike-ot-pravozaschity.html

https://web.archive.org/web/20200812010026/https://openrussia.org/post/view/10202/